Танцы. «Апрель». «Лиза Алерт»

Яна Табатчикова – художник, который не рисует, и рассказчик, которому не нужны слова. Она создаёт объёмные образы с помощью движений и рассказывает целые истории с помощью танца. Второй год Яна живёт в жилом районе «Светлый» и работает балетмейстером в Мошковском районном Доме культуры. А еще она – волонтер «Лизы Алерт» и кинолог: вместе с мужем помогает в поиске пропавших людей.

Детство

– Я родилась в посёлке Красный Яр Новосибирского района. Когда окончила детский сад, наша семья переехала в небольшой посёлок под Нижневартовском. Все населённые пункты там очень отдалены от города, до нашего нужно было ехать 180 км.

После переезда я начала ходить в школу искусств сразу на три отделения. Художественное почти сразу оставила – не мое. А вот в танцы – влюбилась. Параллельно школе искусств занималась танцами в Доме культуры: и там, и там у меня был один педагог. Продолжила обучение и в классе фортепиано –хореографам обязательно нужен инструмент, пусть и в облегчённом виде.

Так, после уроков я шла в школу искусств, а потом – в Дом культуры. Ночью делала уроки и утром вновь спешила в обычную школу. Из-за такого режима лет в 9 был переломный момент, когда мне вообще не хотелось танцевать. Иду домой с занятий – все гуляют, а я – нет. Обидно. Но мама настояла на том, чтобы я продолжила занятия, и сейчас я очень благодарна ей за это.

Когда я окончила шестой класс, то нам сказали, что в Ханты-Мансийске открыт набор абитуриентов в Центр искусств для одарённых детей севера. Сначала в нём была общая подготовка, а сама специальность «хореограф» начиналась с седьмого класса. Потом ещё были три года колледжа. Поступать я поехала вместе с моим педагогом, но мы немного опоздали: набор уже был закрыт. Я набрала почти 100 баллов из 100, и нам сказали, что меня примут на обучение, если кто-то откажется от своего места. Так и получилось.

Юность

– Родители поддерживали моё серьёзное увлечение хореографией так сильно, насколько это возможно. Они покупали мне дорогую форму. Отпустили меня одну за 700 км от дома, чтобы я училась там, где будет больше возможностей. Домой я приезжала только на три летних месяца, десять дней новогодних каникул и редкие праздничные выходные.

Центр искусств – образовательная организация при ЮНЕСКО. У нас проходили мероприятия мирового уровня. Школу искусств я не окончила, потому что вместо последнего года обучения там уехала учиться в Ханты-Мансийск.

С 13 лет я жила в интернате при Центре. За нами присматривал воспитатель, в город мы выходили ограниченно. В первое время было тяжело: и по дому скучаешь, и конкуренция жёсткая. Мы каждые полгода сдавали экзамены по специальности и проходили медосмотр. Если было плохо с учёбой или дисциплиной, то исключали без права восстановления.

Когда ты становишься участником мероприятий международного уровня, то выкладываешься по полной. Нашатырь под лямку – и вперёд.

С седьмого класса я прошла отбор в основной состав ансамбля, который существует при колледже. Тогда он назывался «Веретёнца». Выпускник Центра искусств Владимир Аникин сделал ансамбль песни и пляски автономным от округа. Мы были первым составом, который зарабатывал в «Веретёнцах». Выпускники Центра искусств, краснодипломники.

Или быть артистом, или не быть инвалидом

– Как профессиональный артист я смогла отработать всего полтора года, потому что в 2015-м году попала в аварию. У меня была серьёзная травма позвоночника, с которой не сочетаются бешеные нагрузки танцоров. Нам ведь даже передохнуть нельзя, мы постоянно в движении. После работы позвоночник болел так, что я не могла шевелиться.

Восстанавливаюсь до сих пор. У меня смещены два позвонка, я периодически ставлю их на место у мануального терапевта. Но хватает этого не на долго. Если бы эти позвонки были сломаны, а не смещены, то у меня бы парализовало нижние конечности.

Вопрос стоял жёстко: или я ещё пару лет работаю артистом, а потом становлюсь лежачим инвалидом с ужасными болями, либо что-то меняю. Тогда я решила сменить сферу деятельности и пошла учиться на фитнес-инструктора. Изучила много мастер-классов, обучающих вебинаров. Обращалась к опыту реабилитологов. Накопленных знаний мне хватило, чтобы вывести для себя комплекс упражнений, который мне помогает. Я вытягиваю позвоночник и накачиваю спину.

Когда я стала работать учителем танцев, нагрузки стали гораздо меньше, чем во время моей бытности артистом. Мне хватает сделать свой комплекс два раза за неделю в течение месяца, а потом месяц могу не заниматься, если на работе завал. Если чувствую, что спина начинает побаливать, то возвращаюсь к тренировкам. Так я слезла с уколов, отказалась от всех обезболивающих.

Семья

– С Лёшей мы познакомились в год, когда я оканчивала колледж. У нас сумасшедшая история.

Мама в то время работала бухгалтером в ЖКХ, а Лёша устроился в эту организацию водителем. Я приехала летом на каникулы. Тогда он меня заметил, ходил кругами. А я не обращала внимания, потому что дружила с другим мальчиком.

Потом приехала к родителям в марте, перед праздником. На тот момент я рассталась с парнем, готовилась к выпускным экзаменам. Было морально тяжело.

…Встречать меня вызвался Лёша. Помню, открываю машину – на моём сидении лежат цветы. Я без задней мысли говорю, мол, давай, подержу. А это, оказалось, мне…

На следующее утро Лёша прислал мне СМС, а я заблокировала номер, потому что подумала, что это спам.

Так Лёша опять пришёл. Принёс мне цветы, а моей младшей сестре Ане – конфеты. Это было 8 Марта.

Леша предложил мне погулять, и я согласилась. В тот день мы увидели необычной красоты зелёное северное сияние. Это редкость для весны: обычно оно появляется в сильный мороз.

Скоро я уехала, а на первомай меня снова отпустили домой. Лёша уже встречал меня с кольцом.

Свадьба у нас была 8 февраля 2012 года.

Муж – опора во всём. Он меня поддерживает в любом начинании, на любой работе.

Красный Яр

– Лёшины родители из Перми. Когда мы с мужем стали выбирать, куда переехать, то решили жить в Новосибирской области. У меня как раз родители вернулись в Красный Яр. И мы переехали за ними.

Сняли квартиру в Красном Яру, и я начала работать балетмейстером в местном клубе. Тогда там не было коллектива, и я объявила набор. В первый день пришло 36 детей, во второй – больше 50. За 10 лет коллектив «Лучи солнца» сильно вырос. Мы побеждали в конкурсах разного уровня. Группы были от трёх лет до 16.

Со взрослыми я какое-то время работала как фитнес-тренер, но постепенно бросила это дело, потому что не получала отдачу. С детьми проще: я им отдаю, они мне отдают. Когда дети видят, что ты как педагог любишь своё дело и заинтересован в их развитии, то они отвечают благодарностью. У них начинают гореть глаза на занятиях, они больше стараются. Я очень люблю, когда дети становятся соавторами при постановке танца. С ними у меня не бывает выгорания.

Спустя пять лет в Красном Яру мне предложили стать заведующей Домом культуры, и я стала совмещать эту должность с работой балетмейстера.

Будучи заведующим, я научилась работать с документами и писать выигрышные гранты, у меня появился опыт участия в таких мероприятиях как открытие параолимпийских игр и кубка мира по биатлону, всемирная шахматная олимпиада. Увидела изнутри, как они организованы. Иногда мы летали с губернатором чартером, то есть частным самолётом.

Отношения с коллегами до сих пор хорошие.

«Светлый»

– Два года назад мы с мужем захотели свой дом, хотя к тому времени уже купили квартиру в Красном Яру. Мы смотрели частные дома в городе, а потом приехали в микрорайон «Светлый» и поняли, что больше искать не нужно. Просто почувствовали, что здесь мы дома.

Я искала работу и узнала, что хореографический коллектив в Мошковском Доме культуры остался без педагогов. Поехала в Мошково, чтобы просто узнать подробности. А получилось так, что в этот же день стала частью нового коллектива.

Я быстро влилась в работу. Малышей было мало, а сейчас у нас уже почти 30 человек, это «Капель». Им 5-6 лет. «Ручеёк» – первоклашечки, их 14. «Лучики» – тоже группа из 14 человек, средний возраст – 10 лет.

Старшая группа – «Апрель». В средней группе «Веснушки» у нас ребята 12-13 лет, но оттуда мы многих переводим в основной состав. В «Апреле» артисты от 13 до 21 года. Классы у ребят проходят вместе.

Немного сложно было со старшими ребятами. Они привыкли к своим педагогам, которых любят. Чтобы найти контакт, мы разговаривали: «Мы понимаем, что вы любите своих педагогов. Мы не против них. Мы их уважаем и ценим, и мы обязательно сохраним в репертуаре часть номеров». Потому что это коллектив со званием, и мы обязаны не только делать новые номера, но и сохранить некоторые из старых. «Если вы сейчас бросите танцы, потому что уехали ваши педагоги, то потом будете жалеть». Сначала ушло много ребят. Потом вернулись пара девочек, и ещё несколько. Потом мальчишки подтянулись.

Сейчас у меня нет с ребятами никаких проблем. Они абсолютно рабочие, я бы даже сказала, пашущие. То количество мероприятий, которое мы закрываем за год, просто поражает. Мало событий обходятся без старшей группы «Апреля».

В основном на концертах работает старшая группа, малышей мы придерживаем. У них есть возможность дольше поучиться. А начиная с мая я больше даю на концерты номера с малышами. У старших в это время подготовка к экзаменам. Среди года собрать детей на дневные концерты сложно, потому что родители работают. Проще отпросить из школы старших детей, хотя педагоги на нас иногда за это ругаются. Но я всегда прошу своих детей, чтобы они не забрасывали учёбу. Если вижу, что кто-то устал, то могу убрать все занятия на недельку и дать отдохнуть.

Но если мы готовимся к важному конкурсу или другому выступлению, то при необходимости ребята будут приходить на трёхчасовые занятия пять раз в неделю. Они у меня, как солдатики. Я не знаю, как это выдерживают они и их родители. Но зато гордость берёт, когда ребята на сцене. Я им благодарна, я их люблю. С каждым разом они показывают более профессиональное исполнение. Передают эмоции, создают атмосферу номера.

Если у нас большой концерт, в котором участвуют все группы, то старшие помогают переодевать малышей и выпускать, выкидывать на сцену реквизит при необходимости и потом собирать его. Тем, кого мы из младшего состава переводим в старший, основной, то они сами всё показывают и объясняют. Есть эта преемственность.

Когда я начала работать в Доме культуры, то нужно было срочно готовиться к подтверждению звания коллектива. Это было испытанием, конечно, но мы справились. Я поднимала отчёты бывших педагогов, занималась с ребятами. В то время ещё была пандемия, и мы не ездили на защиту, а присылали видеозаписи с номерами. Это несколько упростило дело.

Теперь я переживаю, что следующее подтверждение звания выпадает на эту осень, когда мне нужно будет полностью посвятить себя младенцу, семье – мы с мужем в ожидании малыша.

В РДК есть ещё один хореограф – Сергей Буш. Артист «Апреля». Верю, что он справится, а я буду помогать.

«Лиза Алерт» и любовь к собакам

– Мы с мужем встаём рано, иногда и в пять утра. День начинается с того, что я выгуливаю Садаф. В переводе с таджикского её имя обозначает «Чёрная жемчужина». Садаф у нас в обучении поисковой деятельности.

Но началось все с Рема.

Я с детства мечтала о большое собаке, хотела стать кинологом. Три года назад муж подарил мне золотого ретривера, которого мы назвали Ремом. Первое время ездили с ним в город на тренировки, потому что не понимали, как его обучать.

Потом в Красном Яру «упал поиск», и ребята из «Лизы Алерт» попросили разрешения развернуть штаб в нашем Доме культуры. Я, конечно, согласилась. Потом нам сказали, что не хватает людей, и попросили выйти на поиск. Сказали, как одеться. Мы с Лёшей переоделись и ушли на задачу. Пострадавшего получилось найти. После этого мы пересеклись с Луизой, старшей по кинологическому направлению в нашем регионе. Она работала на том поиске со своей Чиной. Мы разговорились про Рема, и она пригласила нас на тренировку. Весь сезон мы ездили на занятия. Иногда тренировка – это 3-4 часа, а иногда – с 8 утра до 11 вечера.

Собаки очень умные. Рем хорошо понимал, когда мы просто тренируемся, а когда идёт реальный поиск. На поиске Рем будто «зажигался».

Мы с Лёшей обучали собаку как кинологи. Учились сами, тренировали Рема. Мы доросли до того, что аттестуем своих собак.

Мы взяли Садаф, чтобы я не сошла с ума, когда Рема задавила машина. Год назад он заигрался с птичками и выбежал на дорогу.

…Раньше мы выезжали на поиск как пешие поисковики. Пока я в положении, то не могу участвовать в выездах. Прохожу обучение для того, чтобы помогать из дома. Обзваниваю новичков, рассказываю им об отряде. Чтобы присоединиться к группе прозвона, учусь общаться с заявителями – собирать основную информацию о пропавших.

Морально сложно, когда ищем маленьких детей. Когда находим их, то плачут все, кто есть в штабе, потому что это – счастье.

Иногда случается чудо, и мы находим живого человека, хотя никто уже не верил, что он жив. Поисков, которые заканчиваются благополучно, значительно больше. Зависит оттого, насколько быстро подают заявку. Особенно, если пропали дети, потому что они уходят очень быстро и очень далеко.

Отряд возвращает мне веру в людей. Иногда кто-то нахамит, нагрубит – и думаешь: кошмар какой! А потом «падает поиск», и ты собираешься с людьми из разных уголков города, если не области, чтобы помочь найти абсолютно незнакомого человека. Все разные, но все отзывчивые.

Дарья Серикова