Главная радость – в музыке

Так случилось, что в деревне Прогресс к середине прошлого века никакого прогресса не было. Единственный патефон стоял в доме у председателя колхоза. Что там – музыки, еды на столе хватало не всем. Земля была глинистая, и копать её приходилось руками. В благодарность за труд скупая почва могла дать только меленькую картошку:

– Мама стол до жёлтого ножичком обскоблит, картошку варёную сверху высыплет, да по стакану молока нам даст. Вот и вся еда, – рассказывает Валентина Семёновна Семёнова, которая в те годы ещё была маленькой Валюшкой, 11-м ребёнком в семье.

До семи лет она каждый день бегала в ясли и укачивала там малышей. За это ей давали остатки манной каши: собирали в одну тарелку всё, что не доели ясельные дети.

25-го января Валентине Семёновне исполняется 85 лет. Она не любит манную кашу и выше всего на свете ценит музыку, которой хотела бы посвятить свою жизнь. Но не всегда всё случается так, как мы загадываем.

Переселение

Анисья Петровна и Семён Емельяныч родились в 1896-м году. На Алтай они переехали из Воронежа. В новом месте жили очень бедно:

– Но папа был хорошим мастером по строительству, сейчас человека с его способностями назвали бы прорабом, – рассказывает Валентина Семёновна. – Отец вместе с братьями построил хороший дом вместо худенького домишки, где они жили до этого. А ещё папа построил мельницу, чтобы людям из соседних деревень было, где рожь в муку перемалывать. За это ему все говорили «спасибо». Папа брал за помол гарцы, уж не знаю, сколько это в современных рублях. За эту мельницу у папы всё отобрали и сослали, как кулака, а он всего-навсего был трудолюбом.

Первый ребёнок у родителей появился в 1916-м году ещё на Алтае. С тех пор мама родила ещё много детей. В 29-м году у неё вышла двойня, мальчик и первая девочка. А в переселение семью отправили на следующий год.

Старший брат мне рассказывал, что возможности забрать всех детей с собой тогда не было. И мама оставила своего восьмого сына с нашей бабушкой, а младшую и единственную тогда девочку взяла с собой. Её жальче было.

Мама ехала в бричке, сидя на мешках с тряпьём, и держала в руках дочку. А отец с сыновьями плакали. Он останавливал бричку, дескать, не поедем мы. Но рядом стоял кто-то из тех, кто был ответственным за весь процесс. Человек с кнутом. Он сказал папе так: «Ты же не думаешь, что мы тебя сейчас будем кнутом бить да подгонять. Поезжай. Лучше для тебя будет». Как уж родители с семью сыновьями и дочкой добирались до Томска, я не знаю.

Прогресс и путь до Новосибирской области

– Нашу семью сослали в Томскую область. В Молчановский район, деревню Прогресс. В 35 километрах от райцентра. Вся деревня была в буграх, мы с них на лыжах скатывались.

Когда родители приехали туда с детьми, то там даже деревни не было, только околок – ели да берёзы. Нашу семью там высадили, сказали копать землянки. Со временем отец с братом построили дом, я родилась уже там, в 40-м году.

Четверых братьев забрали на фронт. Самый младший из них ушёл на войну в 44-м, и его убили через месяц после этого. Ещё один брат тоже погиб, а двое вернулись с ранениями. Одного ранило в ногу, а другого, Василия, – в руку.

Василий умел права «качать». Мог после войны вытребовать у председателя колхоза лошадку с плугом, чтобы можно было землю вспахать и побольше картошки посадить. Мы готовили из неё картофельный хлеб, в котором была всего лишь горстка муки, чтобы тесто связалось.

В Прогрессе я окончила 7 классов. С детства очень любила петь. Помню, у нас были гуляния после уборочной. На возвышенном месте взрослые ставили большие чаны и варили в них что-то съестное, а мне говорили: «Валюша, ну-ка, спой. Валюша, ну-ка, спляши». И я старалась, пела да отплясывала. А пела я тогда то же, что пела внукам: «Никто в нашем крае Челиту не знает», – пропела Валентина Семёновна и засмеялась. – Полностью мало песен знала. Что услышу по радио, тот кусочек запомню да пою.

В восьмой класс пошла в деревню Тунгусово, которая была в 12 километрах от нас. Мы в субботу приходили домой, а в воскресение шли обратно в школу. Я брала с собой картофельный хлеб и кусочек сала.

В девятый класс я ходила в Могочино, это уже 20 километров от Прогресса. Там у меня жила сестра. Я нянчилась с её дочкой Танечкой, помогала по дому и училась.

Потом брат Василий окончил заочно институт и стал директором школы в Колывани. Написал в Прогресс письмо: «У меня родился сын. Пусть Валентина приезжает ко мне, помогает и учится в 10-м классе». Так я переехала в Новосибирскую область.

Колывань

– Я очень хотела получить образование в музыкальном училище в городе за Новосибирском, но Василий меня туда не пустил. Сказал, что устроит меня в такое же училище через год. А я послушная была. Окончила 10-й класс, а он уже по-другому начал говорить: «Никуда не поедешь, будешь учиться в Колывани в сельхозтезникуме». Я училась и всё с племянником нянчилась.

В училище участвовала в концертах, и мне давали похвальные листы за исполнение песен. Брат не разрешал мне ходить на репетиции, поэтому я пела на концертах без подготовки. И в Доме культуры выступала, и в техникуме, меня там все знали.

Потом брат привёз в Колывань тёщу. Она мне всё указывала: «Ты не дотянулась, не протёрла под кроватью». Или «Ты много варенья ешь». А я так сяду и скажу: «Ну, Домна Ивановна, я же с братом за этой ягодой ездила, неужели я не имею права покушать?». Было обидно.

Мальчишка подрос. Проходит мимо – на волосах у меня повиснет, мне больно. Я его шлёпну по попе, а на меня начинают орать: «А-а, убийца!».

Жена у Василия была городская, томичка. У неё на руке было красное пятно, из-за которого нельзя держать руки в воде. Я в доме брата и стирала всё, и мыла. Я плохо вспоминаю брата, потому что он держал меня за техничку. Он хотел, чтобы я вечно у него за домом ухаживала. Уже и работу мне в Колывани нашёл.

Когда я ещё училась в техникуме, то ушла жить в общежитие, потому что с семьёй брата было невыносимо. А после Василий хотел, чтобы я работала бухгалтером на элеваторе и снова была рядом. Тогда я договорилась с одной женщиной, у которой муж работал шофёром, и он увёз меня в город.

Бегство в Мошковский район

– До Новосибирска я добиралась, как в каком-нибудь фильме: посадили меня на фляги, да мы поехали. Только в том же кино «Приходите завтра» показывают девушку, у которой много вещей. А у меня с собой был только один чемодан да одеяло. Правда, и их было тяжело тащить.

В городе меня подвезли до облисполкома, где я спросила, как пройти к начальству. Там я рассказала, что окончила техникум. Что направление мне никуда не дали, потому что брат договорился с директором техникума, чтобы я осталась в Колывани. А у начальника, – уж не помню, как его правильно назвать, – тогда сидел мужчина. Он сказал, что ему в совхоз «Большевик» как раз бухгалтер нужен позарез. Я согласилась.

Директор совхоза сказал мне езжать до Мошково, где была колхозная ферма. Она ликвидировалась, всё передали в Сарапулку. В Мошково на ферме этим были недовольны. Я к ним в контору приехала, говорю: «Мне сказали, что вы каждый день ездите в Сарапулку на лошади. Вы меня не подвезёте?». А мне ответили: «Да вы садитесь на пригородную, с Инской до Буготака доедете. Из Буготака через речку перейдёте, вот вы и в Сарапулке».

И мне пришлось, не зная дороги, с тяжелыми баулами добираться до Инской. Когда я приехала оттуда в Буготак, там уже была темнота. Мне повезло, что там тогда ещё работала техничка. Она открыла мне кабинет начальника вокзала, и я там переночевала на маленьком диванчике. Утром та добрая женщина позвонила в Сарапулку, и за мной оттуда приехали на подводе.

В Сарапулке я проработала месяца три. Потом в Мошнино сделали ферму совхоза «Большевик», и я стала работать бухгалтером уже там. Жила в Мошнинском отеле, дружила там с медичкой.

Помню, как подготовила небольшой концерт. Хору две песенки дала, сама исполнила несколько песен сольно. А тогда как раз приехал смотр из Мошково. Меня из Мошнино тогда забрали в райцентр, чтобы я работала в отделе культуры. Водителем там трудился мой будущий муж Михаил.

Семья

– Когда я приехала в отдел культуры, бухгалтер сказал: «Ой, Мишечка, смотри, какую тебе невесту привезли». А мне показалось, что этот Миша какой-то сильно загорелый, поэтому он мне не понравился. Но не всегда всё решает первое впечатление.

В клубе я пела на всех концертах. А в музыкальной школе собирала на репетиции вокальную группу с местными девчатами и солдатами из воинской части. Мы репетировали и песни, и танцы. Ах, со мной это было или нет?

Миша сначала только привозил солдат, а потом стал и сам участвовать в наших занятиях, хотя петь совсем не умел. В первое время одевался просто, как рабочий, а потом принарядился. Костюм из дорогого сукна, перчатки. Один раз Миша меня проводил домой после репетиции, второй. Так и начали дружить по-тихоньку, а вскоре и поженились.

Это был 61-й год, а в 62-м у нас уже родилась Ирочка. К сожалению, теперь её уже нет в живых. Скоропостижно скончалась от тяжёлой болезни вскоре после выхода на пенсию.

Саша немного младше Иры, он родился в 64-м. А Наташа – самая маленькая, она 73-го года.

Моя мама умерла рано, поэтому с детьми нянчилась свекровка. Раньше как: 56 дней с младенцем посидишь после родов, и выходишь на работу. Баба Клава была просто золото, а не человек. Правда, с норовом, и Наташа в её породу пошла. А Ира с Сашей – в мою, Поповскую породу. Тихони.

Ира с детства была трудолюбивой. В 2,5 года уже качала Сашу, такая была послушная. Саше любовь к музыке и с моей стороны передалась, и с отцовской. Дедушка его мошковский так на гармошке играл, что на другом конце посёлка было слышно – такая гармоника звонкая. Саша её в музей отдал.

Саша трудолюбивый, как Ира. Наташа тоже умница.

Саша учился в классе втором, когда я отдала его в музыкальную школу. Помню, было какое-то собрание, а он уже на баяне играл. Я тогда от людей спряталась и плакала, так мне радостно было. Так любила музыку всегда, так любила баян. Хотела сама научиться, а где мне было? В нашем Прогрессе даже баяна не было.

Одно дело, что Саша играл по-детски. А когда началось сольфеджио, то сказал мне, мол, «Я ничего не понимаю, не буду ходить в музыкалку». А я ему ответила: «Телёнка в поле ведут на верёвочке, а я тебя, как телёнка, на верёвочке буду водить в музыкальную школу». Тогда согласился, что лучше самому ходить.

Саша поступил в музыкальное отделение педагогического училища. Ему предлагали после этого преподавать в музыкальной школе, но он отказался. Работал шофёром, а в кабине всегда возил баян. Со временем стал частью вокального ансамбля «Краса», которому присвоено звание «народного самодеятельного коллектива». Сколько я фотокарточек с ними из газеты повырезала – не рассказать.

У меня четыре внука и внучка. Первый внук – Алёшка. Они с Димой от Иры. От Саши – Антон, от Наташи – Аня и Никита. Сейчас и дети, и внуки захаживают.

– Мы мамулечку никогда не бросим, – говорит Наталья.

Работа и музыка

– Из культуры я ушла после рождения старших детей. Стала бухгалтером на элеваторе, потому что там больше платили. Но время, когда музыка была моей работой, до сих пор вспоминаю с теплом.

Помню, как мы с девчатами ездили по деревням в составе агибригад, выступали на концертах. Весёлое было время. Я и одна пела, и в дуэте, в трио, и в хоре.

Однажды мы с другой женщиной и баянистом ездили в город, и нас там снимали на видеокамеру. В Мошково тогда был только один телевизор, стоял он в доме рядом с клубом. Там художник писал плакаты, например, какое кино будет. На этом месте сейчас здание суда. Так в том домике не протолкнуться было, столько людей набилось. Чуть дом этот не развалили: все хотели посмотреть, как мошковские будут выступать. У меня сохранилась фотокарточка, там видать, что мы в телевизоре.

Даже после работы в культуре я старалась петь, когда могла. У меня был первый голос, а у мужней двоюродной сестры Шуры – второй. Семья любила слушать, как мы поём вдвоём.

Когда мы провожали Шуру на пенсию, то так распелись с ней, что у меня с голосом что-то случилось. С тех пор я пою только для себя.

…Не исполнилась моя мечта. На пианино могу плясовую сыграть. На баяне – только на басах немного. Некогда было учиться, и некому было учить. Брат Саша из Томска, помню, в Прогресс к нам приезжал. Брал где-то баян. Саша – самоучка, но играл так здорово! Я в честь него своего сына назвала и всегда ему говорила: «Ты будешь играть на баяне также хорошо, как твой дядя Саша». Но он уже лучше играет, кончено. Выйдет на крылечко, разыграется с переборами, и я от эмоций расплачусь. Всегда от радости плачу, не знаю, почему.

Главная радость для меня и сегодня в музыке.

Дарья Серикова